КАВПОЛИТ недавно рассказал печальную историю 24-летнего Антона Ланшакова, который страдает неизлечимым наследственным заболеванием – муковисцидозом. Он осужден на пять лет колонии строгого режима за распространение наркотиков, хотя его недуг является безусловным основанием для освобождения от наказания.
В защиту и поддержку молодого человека, несмотря на тяжесть его преступления, встала общественность многих регионов страны. В том числе и Ставрополья, где он отбывает наказание. Защищать парня вызвался (причем совершенно бесплатно) известный адвокат, правозащитник и общественный деятель Андрей Сабинин. КАВПОЛИТ поинтересовался у него судьбой Антона.
– Вы недавно побывали в ИК-1 в селе Кочубеевском, где отбывает наказание ваш клиент. Как его дела?
– Сейчас Антон по нашей инициативе переведен для прохождения специальной медицинской комиссии ЛПУ (лечебно-профилактического учреждения) ФСИН в ИК-3 в селе Краснокумское. Сегодня, 29 мая, состоялось заседание этой комиссии.
Поскольку нам не удалось привлечь к освидетельствованию Антона врача-пульмонолога из Ставропольского края, то мы вышли с такой просьбой на ФГБУ «Научно-исследовательский институт пульмонологии». При содействии благотворительного фонда «Кислород» в колонию прилетела врач из этого НИИ – Елена Львовна Амелина.
– И что показала комиссия?
– Резкое ухудшение состояния здоровья Антона. Сатурация – 91%, что соответствует состоянию человека на высоте 7-8 километров и требует применения ночью кислорода. Дыхательная недостаточность 3 степени, эмфизема легких. Так что дело теперь уходит в суд, который и должен рассмотреть возможность нахождения Антона под стражей.
– А почему вы привлекли не местных специалистов, а именно из московского НИИ?
– Дело в том, что Антон наблюдался в этом учреждении, и его генетический анализ подтвержден именно там. Директор института академик Чучалин подписал и представил комиссии заключение о невозможности содержания такого больного в местах лишения свободы (это является явной и перманентной угрозой его жизни). Кроме того, Антону необходимо получать жизненно важные препараты в рамках госпрограммы «Семь нозологий».
– На воле он эти препараты получал?
– Муковисцидоз – это тяжелое наследственное заболевание, но его научились лечить. Больные, которым диагноз поставлен вовремя, могут жить долго и почти обычной жизнью здоровых людей. Но при одном условии – это качественная помощь и нужные лекарства в течение всей жизни.
Больным нужны минимум четыре группы лекарств – это муколитики, разжижающие слизь, ферменты (в частности, замещающие недостаточную их выработку поджелудочной железой), препараты, поддерживающие печень, и антибиотики.
Муколитик – это очень дорогостоящее лекарство «Пульмозим» («Дорназа-альфа»). Он не имеет аналогов и замене не подлежит. Больные (но, особо замечу, не осужденные!) получают его по программе «Семь нозологий» за счет госбюджета.
А вот с другими препаратами возникают проблемы. Те же антибиотики, к примеру, доступны, только когда пациент лежит в стационаре. Лекарства, которыми лечат орфанные заболевания, в том числе и муковисцидоз, очень дороги. Месячный курс ферментов стоит в среднем 15-18 тысяч рублей.
Антибиотики используют разные, применяя наиболее эффективные, не вызывающие осложнений лекарства, приходится платить за курс до 200 тысяч рублей. Лишь в некоторых регионах – в частности, в Москве – департамент здравоохранения закупает для больных все необходимые препараты. Неплохая ситуация также в Санкт-Петербурге, Самаре. В результате в Москве, например, возраст, до которого доживают большинство больных муковисцидозом, превышает 40 лет, это близко к европейским показателям.
– А как в целом по стране?
– Ситуация, конечно, намного хуже: из зарегистрированных 2600 больных 2200 – дети, а взрослых только около 400 человек. Хотя в целом по России ситуация и улучшилась в последние годы, все равно помощь получают далеко не все больные. И при этом мы говорим о медицинской помощи, которая оказывается вне стен тюрьмы! Кстати, в Ставропольском крае на учете стоят 26 больных муковисцидозом.
– Антон Ланшаков – единственный на Ставрополье осужденный с таким диагнозом?
– Насколько мне известно, да. При этом в краевой системе ФСИН, можете представить, вообще нет пульмонолога! А гражданские специалисты отказываются наблюдать больного, которого они не вели по месту жительства.
– После того как пресса подключилась к судьбе Антона, краевое управление ФСИН опубликовало «опровержение». Мол, он все лекарства получает… Выходит, это просто ложь?!
– Ну что я могу сказать относительно этого «опровержения»? На момент моего разговора с Антоном в ИК-1 (а это было 18 мая и, к слову, в присутствии оперативного сотрудника) он уже больше недели находился в санчасти колонии. А там кроме дешевого антибиотика ципрофлоксацина в таблетках ему ничего назначено не было. Да и его Антон получал с перерывами. При этом специализированный препарат он не получал с 30 марта, жаловался на сильную одышку, резкие боли в груди и кровохаркание.
– Но вы хоть какую-то помощь экстренную ему сумели оказать?!
– Перед отправкой Антона в ИК-3 в Краснокумское мне удалось через начмеда колонии передать ему по рецепту несколько лекарств. Они были в сумке-холодильнике, иначе пропадают в течение четырех часов.
Кстати, буквально накануне нашего интервью мне стало известно, что по результатам рентгена легких Ланшакова хотят перевести в закрытое отделение для туберкулезных больных. И это при том, что колонии передана выписка из медкарты Антона, где указан его диагноз – муковисцидоз. Определить такого пациента к туберкулезным больным – прямая дорога к гибели.
– А вообще какова дальнейшая судьба Антона? Вы как юрист объясните: что вообще должно происходить с осужденными, которые имеют тяжелые заболевания?! Государство, выходит, должно их «простить»?..
– Объясняю. Если медкомиссия в ИК-3 даст заключение о невозможности содержания Ланшакова в местах лишения свободы, то вопрос будет рассматриваться в Кочубеевском районном суде.
И вот здесь возникает одно большое «но». При расстройстве психики освобождение от наказания является обязательным, и суд не обсуждает ни тяжесть преступления, ни степень исправления осужденного, ни срок отбытого наказания. А вот освобождение от отбывания наказания лиц с соматической болезнью – факультативно, то есть необязательно для суда.
Часть 2 статьи 81 УК РФ устанавливает, что лицо, заболевшее после совершения преступления тяжелой болезнью, препятствующей отбыванию наказания, может быть (!) досрочно освобождено судом от отбывания наказания по болезни. То есть суд не обязан освободить лицо «автоматически», а должен руководствоваться совокупностью всех обстоятельств.
Вот что касается Антона. Спрашивается, почему суд, постановивший приговор в отношении него, отправил его на зону? Почему не исследовал вопрос о невозможности отбывания такого наказания в силу неспособности системы ФСИН удержать такого человека на этом свете и не отправить на тот?!
– Вы считаете, Антон Ланшаков должен быть освобожден от наказания?
– Я убежден, что для освобождения есть все основания. Ужасный диагноз, его нынешнее состояние здоровья. Но главное – он полностью раскаялся в совершенном преступлении, имеет положительные характеристики. Да ему место на воле – в больнице, может, еще есть шанс не быть «казненным» за колючей проволокой. В суде мы будем настаивать на том, что основным в решении вопроса об освобождении является именно наличие тяжелого и неизлечимого заболевания. И у нас есть для этого все основания.
Даже Верховный суд указывает, что при разрешении вопроса об освобождении от наказания в связи с болезнью осужденного в соответствии со статьей 81 УК РФ предопределяющее значение имеет наличие у лица заболевания, препятствующего отбыванию наказания, а не характеристики и поведение осужденного. Но реальное правоприменение совсем другое, я постоянно слышу об отказах судов и нечеловеческой позиции прокуратуры.
– Так ведь выходит, что болезнь преступника – это своего рода индульгенция. А если это, например, серийный убийца или террорист?!
– Да, проблема есть. Потому норма 81-й статьи предполагает лишь право, а не обязанность суда освободить преступника по болезни. И суд всегда будет учитывать характер и степень общественной опасности и вряд ли освободит террориста или серийного убийцу.
Хотя есть заболевания, совершенно не позволяющие отбывать наказание, например полная слепота. Ясно же, что здесь никакая медицина не поможет, а человек совершенно беспомощен и не может содержаться в зоне. В то же время закон для всех один, и любой имеет право на применение к нему предусмотренных законом прав.
– Андрей, а сколько вообще тяжелобольных заключенных на Ставрополье?
– Мне удалось найди некоторые цифры, хоть и старые. Судами края в 2011 году и первом квартале 2012 года рассмотрено 78 ходатайств об освобождении осужденных от отбывания наказания в связи с болезнью, в том числе 15 – удовлетворено, 63 – отказано.
Во всех случаях судами края прокурор извещался о рассмотрении дел указанной категории. При рассмотрении 78 ходатайств об освобождении осужденных от отбывания наказания в связи с болезнью прокурор поддержал ходатайства в 14 случаях, в 64 – возражал против удовлетворения. При рассмотрении вопроса об освобождении ФСИН в 17 случаях поддержал ходатайство, в 61 случае возражал.
– Да уж, статистика неутешительная. А в целом по стране ситуация какова?
–По данным на 1 марта 2015 года, в учреждениях ФСИН находились почти 647 тысяч человек. Из них только на учете по туберкулезу – больше 26 тысяч человек, а ВИЧ-инфицированных – около 60 тысяч. Почти у 55 тысяч заключенных есть психические заболевания. Примерно у двух человек из пяти – сразу несколько тяжелых заболеваний.
За первые три месяца 2015 года в службу исполнения наказаний поступили 7829 обращений от осужденных, и самой популярной темой (более 20% обращений) стала медпомощь. Колонии, конечно, не заинтересованы в том, чтобы держать у себя смертельно больных заключенных, потому что они могут умереть, а смерть в колонии – это отрицательный показатель для ФСИН. Кроме того, пока заключенный не умрет, за ним надо обеспечивать уход.
– Так тут сразу вспоминается история Василия Алексаняна из ЮКОСа, которого продержали в колонии больше двух лет, несмотря на целый букет смертельных заболеваний.
– ФСИН подчас совсем не возражает избавиться от больного заключенного. Однако почти всегда (кроме единичных случаев) против выступает прокуратура. Мотивируют это тем, что человек не раскаялся, своей вины не признал, у него есть взыскания, и медпомощь он может получать и на зоне.
Каждый год несколько тысяч осужденных обращаются с ходатайством об освобождении от наказания по болезни. За весь прошлый год на свободу вышли лишь около четырехсот… Я в базе данных «Росправосудие» нашел примерно 150 постановлений судов по 81-й статье Уголовного кодекса. И там, представьте, нет ни одного решения в пользу заключенных! Зато есть несколько постановлений, в которых говорится об отмене ранее вынесенных решений об освобождении от наказания по здоровью – и о направлении дела на пересмотр.
– А вообще в системе ФСИН есть лечебные учреждения для тяжелобольных заключенных?
– Текущая медпомощь больным заключенным оказывается в те же колониях, где они содержатся. Там есть санчасти, аптеки, где можно купить лекарства (если есть деньги на лицевом счете и рецепт).
В структуре ИК-3 в селе Краснокумском, о котором мы говорили, есть больничный стационар с отделением для больных туберкулезом. Но он просто не имеет врачебных ресурсов для диагностики таких заболеваний, как, например, муковисцидоз, и уж тем более их лечения!
Вообще, я бы не строил иллюзий относительно врачебных возможностей ФСИН. Не так давно – в начале зимы прошлого года – я помогал заключенным женщинам, которые содержатся в колонии в Зеленокумске. В нарушение всех правил они несколько месяцев не получали антиретровирусных препаратов, которые показаны при ВИЧ/СПИД. Причем недопустимо это ни на воле, ни на зоне!
– Удалось им помочь? А главное, наказали ли виновных сотрудников ФСИН?
– Вопрос удалось решить быстро и положительно, я бы сказал на уровне личных взаимоотношений. Но так бывает не всегда. В деле Ланшакова, несомненно, огромную роль играет общественный резонанс проблемы, внимание СМИ. Надеюсь, что и в дальнейшем люди в погонах (и не только) учтут и это обстоятельство.
– Через месяц истекает срок полномочий краевого омбудсмена Алексея Селюкова, которому уже 75 лет, и должность эту он занимает уже 13 лет. Правда ли, что вас уже прочат на это место?
– Да, с таким предложением вышел помощник действующего уполномоченного – Владимир Полубояренко. Я, честно сказать, о предполагаемой ротации ничего не знал. Поэтому тема слишком новая для меня, чтобы уже сделать какие-то выводы и принять решения. Полубояренко я ответил, что сам вряд ли выйду с такой инициативой, но при общественной поддержке готов участвовать в процедуре. А уже после этого увидел, что тема очень активно педалируется в Сети и электронных СМИ.
– Обсуждается, чтобы кандидатуру нового омбудсмена (хотя она и будет утверждаться Думой) выбрали через открытое интернет-голосование сами жители края. Как вам такая идея?
– Конечно, гражданское участие в принятии такого рода решений намного важнее самих персоналий, за которые можно было бы голосовать. Но для этого должен быть раскрученный интернет-ресурс с идентификацией личности голосующего, иначе высока вероятность фальсификаций.
Вряд ли эта идея получит поддержку краевых властей. Хотя это был бы неплохой пилотный проект, если попробовать его в нашем крае. Тем более что и губернатор вчера в послании парламенту посетовал на «острый дефицит конструктивной гражданской инициативы».
– Представим, что все же вашу кандидатуру общественность Ставрополья поддержит. За решение каких правозащитных проблем вы бы взялись первым делом?
– Мне проще ответить сейчас применительно к своей сфере деятельности и интересов. Та же ситуация с Ланшаковым говорит о том, что в крае нет действенной и работоспособной общественной наблюдательной комиссии (ОНК), которая, собственно, и должна заниматься проблемами заключенных и защитой их прав.
В силу своей скрытости явно недооценена проблема защиты прав граждан, пострадавших от врачебных ошибок.
Ну, возможно, применение пыток и ответственность сотрудников правоохранительных органов, хотя официальная статистика обращений по этим вопросам фиксирует их снижение.
И, несомненно, вопросы, связанные с систематическим нарушением прав граждан на благоприятную окружающую среду. Я имею в виду игнорирование и манипулирование нормами градостроительного и экологического законодательства.
Антон Чаблин
Источник: kavpolit.com